Хоккейный клуб «Газовик»

Сквозь знакомые крики: «Мо-лод-цы!» — доносится спокойный голос Чернышева: «Замена».

«Замена» — одно лишь слово. Но в нем сейчас многое. «Берегитесь! Они сейчас закрутят карусель. Приготовьтесь!» Вот что в одном коротком слове «замена». А Тарасов просто поднимает над головой свои руки, словно благословляет на бой.

Так и есть! Хруст клюшечных крюков, пулеметный треск шайб. Лишь бы успеть разобрать подопечных. Шайба у Иржи-ка. Неужели прорвется? Где Иванов? Где Рагулин? На местах! Как угадать, кому паснет Иржик? Голонке? Шевчику? А может быть, кому-нибудь из защитников? Но шайба по-прежнему у него. Иржик движется вперед, как машина, шлифующая лед, и снежная пыль веером летит из-под коньков. Прорвался! Держись! Держись, Виктор! Коноваленко забит в ворота... а шайба — нет.

Новый натиск. Но его уже отражает тройка Фирсова. Никак не отдышаться. Очень опасный момент. Молодец, Кузькин! Чехи снова вчетвером. Ну, значит, наше время...

Чехословацкая защита замотана. Теперь легче пробиваться к воротам. Шайба липнет к клюшке. Пас разыгрываем, как на тренировке. Бьет Локтев. Надрхал на месте. Пробую сам. Надрхал на месте. Бьет Александров. Выше ворот. Выше непробиваемых прозрачных ограждений, и шайба навсегда исчезает в пучине трибун.

Что ж, пусть теперь поработают якушевцы. Не дал отдохнуть судья. Волков и Чапла на скамье штрафников. И сразу за ними Клапак. Значит, надо на лед. Играем вчетвером против троих. Но Надрхал непробиваем. Усталость берет свое. Играют старшиновцы. А соперники что? Неузнаваемы! Неужели развязка близка?

— Давай еще потерзаем защитников, — предлагает Костя Локтев. И тут же бьет Кузькин. В едва уловимый просвет между вратарем и защитником. Гол! Второй гол!

Но почему в воротах другой вратарь? Это Дзурилла! Неужели заменили? Как в Инсбруке. Вот еще одна неожиданность. Не часто меняют вратарей во время матча. Коноваленко стоит отлично, а Надрхал снят с игры.

Идут атаки чехословацкой сборной. Но план выполняется, бьют чаще защитники, чем нападающие. Бьют издали. Значит, отчаялись прорваться к воротам. Теперь Фирсов покидает поле. Снова пора в игру. Сколько остается до конца периода? Пять минут двадцать четыре секунды. Целая вечность. Яростные броски Черны и Недомански. А Коноваленко стоит. Смена составов. Вперед, старшиновцы! Против вас выходят братья Холи-ки и уже трижды побывавший на скамье Клапак. С ними шутки плохи, с молодыми нападающими. А тут еще Брежнев садится на штрафную скамью. Две минуты до конца периода. Ну и стараются Рагулин и Иванов! Как перехватывают шайбу! Но с Го-лонкой долго не протянешь в численном меньшинстве, напор нарастает. Прижимать шайбу к борту, почаще прижимать. Бо лит все тело от ударов о борта. Теперь недолго... Сейчас сирена. Мы начали период, мы его и закончим.

Блаженный отдых врастяжку, неторопливые советы тренеров. Они все повторяют одно и то же, как Александров в минуты пауз: «Не давайте шайбы нападающим. Не грубите. Не рискуйте...»

Весь второй период был точно разыгран по этому рецепту. Случайностей не было. Всего одно удаление, и то не нашего игрока: Недомански в начале игры отсидел свои две минуты. Это период Дзуриллы. Ни одного раза не удалось обыграть его. Зато и тройка Голонки выключена из игры. Это не так-то просто и со стороны, наверное, неинтересно: никто не играет. Ну что же, пусть эти двадцать минут не понравились зрителям. Позиционные партии даже известных шахматных гроссмейстеров кажутся скучноватыми...

«И все же второй период наш...» Кто это сказал, когда мы вернулись в раздевалку? Может быть, никто. «Нужна еще одна шайба», — и эти слова, кажется, никто не произнес вслух, они витали в воздухе...