Хоккейный клуб «Газовик»

Курс был рассчитан на два года. На втором году нашего обучения Тарасов, поначалу просто сотрудничавший с ВШТ, пришел работать на кафедру хоккея. Вскоре после того, как я окончил Высшую школу тре неров, он там работал уже постоянно. У нас некоторые выпускники со смехом говорили: «Слава Богу, что мы проскочили и видели Тарасова не каждый день». В каком-то смысле они были правы: Анатолий Владимирович спуску не давал никому, поскольку человеком был весьма энергичным. Однако с ним было интересно. Тарасова надо было понять — тогда уж он и воспринимался проще. Вот, например, манера преподавания. Однажды он пришел на занятия, прочитал первую лекцию, дал нам задания и... пропал. Примерно через три недели появился и начал рассказывать то же самое, что и на первой лекции. Через месяц — та же история. Таким образом, одну и ту же лекцию лично я прослушал раза четыре. Скучновато, конечно, но зато хорошо усвоил.

Многим такое обучение не нравилось. Наверное, у него важных и неотложных дел было невпроворот. Он просто забывал, что читал и, думаю, часто приходил в аудиторию, не успев подготовиться.

Вместе с тем, многое из его лекций запомнилось

— недаром мы их по нескольку раз слушали. Вся система Тарасова строилась на авторитете тренера. Наставник, по его убеждению, постоянно должен находиться в поиске, каждый день придумывать новые упражнения. Конечно же, мы старались перенять его навыки, соответствовать образу. Но хвалил он нас крайне редко. И вправду, чем мы могли его удивить? Какое упражнение придумать? Казалось, поразить его воображение невозможно. Но один раз мне это все же удалось. Я, будучи слушателем школы, заслужил похвалу самого Тарасова! Это случилось на тренировке по атлетизму. У нас в зале была небольшая штанга, так я начал ею эдакое выделывать — как в цирке. Нашел-таки, чем удивить легендарного Тарасова.

Но самое главное, услышать от него согласие с твоим мнением было практически невозможно — если, конечно, он этого сам не хотел. У Тарасова всегда имелись в изобилии запасные, альтернативные варианты. Бывало, даст задание — например, разобрать игру какой-нибудь сборной или пятерки. Проблема интересная, готовишься, думаешь: почему так, а что можно было бы иначе сделать? Начинаешь с ним дискутировать, он прерывает: «Неправильно». Слушатели буквально не знали, что сказать. Однако самое любопытное происходило, когда мы запоминали правильный вариант ответа и в следующий раз, если возникал подобный вопрос, приводили слова самого Тарасова. Но он снова не соглашался!

Тарасов был, конечно, человек чрезвычайно интересный. Его мнение воспринималось безоговорочно, и он буквально довлел над всеми. Только однажды я стал свидетелем того, как на одном из семинаров с ним вышел любопытный казус, связанный с известным тренером Николаем Ивановичем Карповым. В те времена часто собирались тренерские конференции, семинары, и Анатолий Владимирович всегда в них участвовал, поскольку имел непререкаемый авторитет. И вот однажды он начинает нам читать очередную лекцию, а Карпов сидит и с кем-то что-то тихонечко обсуждает. Анатолий Владимирович остановился и укоризненно заметил: «Николай Иванович, у меня такое впечатление, что вы уже все о хоккее знаете». Ответ Карпова не заставил себя долго ждать: «Да ведь и вы, Анатолий Владимирович, далеко не всезнающий».

ФАМИЛЬНЫЕ МЕТОДЫ РАБОТЫ

На лекциях Тарасов часто говорил, что нужно давать спортсменам такие задания, которые были бы выше их возможностей — чтобы человек стремился себя преодолеть. В его требованиях, конечно, максимализма хватало с избытком. К примеру, смелость он воспитывал, заставляя прыгать в бассейн с десятиметровой вышки. Если кто-то отказывался, не мог с собой справиться, Тарасов заявлял, что тот человек трус. И люди, закрыв глаза, буквально падали с вышки в полуобморочном состоянии. Один парень и вовсе не отважился прыгнуть, ушел, а потом долго не играл в сборной. Как-то раз, когда Тарасов в очередной раз принялся загонять хоккеистов на вышку, некто из толпы с досадой буркнул: «Махнул бы сам». Анатолий Владимирович услышал, молча полез на трамплин и с высоты десяти метров «махнул сам».